Говорят, рано зацветающие сорта сакуры уже проснулись на той стороне Земли, колесо года продолжает свое неумолимое вращение. Поэтому, наверное, самое время оформить здесь и второй триптих с цветами из лирики Сакураи, в этот раз — из песен Имаи, раз уж я все не кладу кисть.
Оранжево-ультрамариновые гортензии из «Gessekai», текст к которой родился у Ацуши под впечатлением от пребывания под наркозом. Видения больничного сада в тревожной, совершенно Ван Гоговской цветовой палитре, явившиеся в тяжелом лекарственном сне. Кажется, совершенно не зря использованы эти цвета — цвета в духе мастера, который изображал и свой сад-убежище при лечебнице, который Ацуши тоже не обойдет своим вниманием в лирике позже.
Сакура как нежный образ матери из одноименной песни. Не эфемерная сомэй-ёсино, но стойкий к холоду махровый сорт. Такая через пару месяцев, надеюсь, раскроет свои бутоны и в наших краях. Не смотря на то, что в песне сакура роняет свои лепестки, здесь хотелось изобразить ее полной жизни — как символ того, что перерождение имеет место быть.
И, конечно, гибискус из «Coyote», которую Ацуши, да и Имаи тоже, раз за разом ставят в сетлисты концертов. «Вот как мы ее любим», говорит Сакураи. И мы ее любим тоже.

В это прохладное время зарождения новой, трепетной жизни я слушаю это и думаю о том, как это прекрасно, что этот маньчжурский ясень все тянется и тянется вверх, в облака. Желаю ему много сил и здоровья на то, чтобы делать все, что он хочет и считает нужным. И с замиранием внутри предвкушаю все это.